Девочки. Зюзинские истории

— Ну, что же, девочки! Рассаживаемся, рассаживаемся побыстрее, мне еще в Управление сегодня ехать.
Елена Ивановна, закусив дужку очков, внимательно осматривала садящихся девочек, пересчитывала их по головам, потом переводила взгляд на список.
— Маргунова, Кирсанова, Дяжкина…— стала перечислять она, ставя галочки, если хозяйка фамилии ойкала и кричала, что она на месте. — Начинаем! Филипп Львович, а вы что пришли? Идите, идите, мне только девочки нужны.
Мужчина в синем халате и тапках потоптался на месте, кивнул и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Итак, дорогие мои, хватит болтать, я не могу перекрикивать каждую! — удар рукой по огромному овальному столу конференц–зала. — Через неделю в нашем учебном заведении гости. Если мы постараемся, подготовим хорошую программу, увлечем их, покажем себя, так сказать, с лучшей стороны, то нам выделят деньги на дополнительное финансирование. Если нет, тогда так и будем сидеть со старыми компьютерами и обшарпанными стенами. Антипова, сдай мне телефон! Что значит, не отдашь?! Передавай сюда. Ты уже пять минут в нем копаешься, это неприлично! Что? У всех мамы. Ладно, еще раз увижу, отберу!
Девочки зашептались, осуждающе посмотрели на покрасневшую как рак Антипову. Та сунула телефон в карман сумочки и замерла, внимательно слушая директрису.
— Итак, мы с Мариной Владимировной всё продумали, она подготовит для вас очаровательный номер, выступите, ну а там посмотрим, насколько вы смогли растопить сердца наших гостей. Подойдите к делу серьезно, девочки, помогите мне, тогда и я вам помогу. Всё, можете идти. Колесникова! Ты почему опять в сапогах?! Я сколько раз говорила, чтобы переобувались?!
Елена Ивановна грозно сверкнула глазами на новенькие, до самого колена, сапожки, прищурилась и, покачав головой, кивнула на дверь:
— Иди, завтра чтобы сменка была!..
Всю неделю директриса подходила к дверям актового зала, прислушивалась, подсматривала в щелку. Марина Владимировна гоняла девочек нещадно. Репетиции шли по две в день, иногда по три. В зале стоял топот, визг, то и дело раздавались препирательства, кто–то скидывал артистические туфли и говорил, что не хочет выступать, что это плохая идея, и вообще… Другие успокаивали, бежали за водой, отпаивали и, так сказать, возвращали в строй…
— Раз, два, три! Раз, два, три! Платочек, пяточка, изящнее, девочки, изящнее! Голову выше! Молодцы! — растягивая слова, руководила Марина Владимировна. — Нет! Нет, Антипова! Ну, Катенька, милая, вправо шагаем! Вправо! Ты бы хоть на других смотрела, повторяла. Беркутова, теперь твой выход, давай, плавненько, ровненько, на шпагатик села, оп! Отлично! Да куда ты вскочила?! Что значит, больно?! Ради родного Дома творчества и не на такое люди идут! Ах, это невозможно! Это провал! Мы опозоримся! Ладно, соберитесь, красавицы мои, еще раз с самого начала!
Маринка кивала сидящей за скрипящим пианино Валентине Егоровне, та вскидывала руки и самозабвенно играла, а девочки, толпясь и сталкиваясь, абсолютно одурев от духоты актового зала и постоянных смен направления, пыхтели и топали. Репетиция шла полным ходом…

Филипп Львович, сидя у себя в каморке, отстукивал ритм танца тапочком и пил чай, уже третью кружку, так он переживал и волновался за девочек, за Елену Ивановну, а еще за новый слесарный станок, что ему купят, если девчата хорошо примут посетителей…
День «Х» приближался.

Елену Ивановну позвали на генеральную репетицию, но она прийти не смогла, опять ездила в Управление.
— Ладно, тогда мы без вас, — расстроенно опустила голову хореограф.
— Ничего, Мариночка, ничего. Я вчера всё посмотрела, вы славно потрудились. Девочки у нас, конечно, не танцовщицы, не та грация… Вот макраме плести – это они могут хорошо, а двигаться… Ну, что делать, коль уж гости любят танцы. Выкрутимся. Я еще сегодня позвоню, уточню насчет угощений, а вы не волнуйтесь, всё будет хорошо!
Дорогих гостей ждали к обеду. Фургон подвез закуски, работницы столовой в красиво повязанных косынках и белоснежных фартучках суетились у столов, раскладывая канапе и рыбную нарезку, тушеные баклажанчики, свернутые рогаликами, суши — для любителей. Резали овощи, колбасы и деликатесные сыры, облизывались, переглядывались и отправляли в рот кусочек – «проверить, свежая ли еда, а то мало ли» …
Такой беготни Дом творчества не видел уже много лет. Про него однажды просто забыли, пустили на самотек развитие молодых талантов, лишних денег не выделяли, ремонт откладывали. На все просьбы Елены Ивановны выкроить из бюджета хоть что–то, ей советовали привлечь сторонних инвесторов.
— Найдите заинтересованных людей, пусть вложатся в вас. А нам ваше макраме и рисование гуашью сейчас ни к месту. Вы не слышали – район идет по тропе спортивных успехов. Вон, дорожки беговые делаем, площадки… Ищите кого–то другого…
Поговаривали даже, что здание скоро заберут под офисы.

Елена Ивановна билась и отстаивала свою детище, как могла. Звонила, уточняла, экономила, а потом, бац, и покупала вонючую краску, которой Филипп Львович перекрашивал забор в веселенький желтый цвет. Пустячок, а приятно! Или вот кулер… Как просили девочки его поставить! А это лишняя статья расходов!
Но Елена Ивановна и тут нашла выход. Теперь в столовой, за специальным столиком, сидела вахтерша, тетя Рита. Она наливала всем жаждущим водичку из большого чайника. И чище, и экономнее, чем всякие там кулеры!

Вода, в отличие от покупной, у тети Риты не заканчивалась, потому как беспрерывно кипятилась в столовой в огромной кастрюле…
А паркет! Как Елена Ивановна билась, чтобы ей обновили его, чтобы блестел он лаком, как много лет назад, но всё руководству было недосуг. На помощь пришел Филипп Львович. Достал где–то циклевальную машинку, заперся в актовом зале, и давай шуметь. Девочки повыбегали из кабинетов, загудели, мол, мешает, ничего не слышно, но Елена Ивановна была непреклонна – надо потерпеть!..
… Силами денежных запасов директора соорудили приличные столы, да с белыми скатертями, да с букетиками, что набрали воспитанницы кружка «Сохраним природу» в ближнем леске. Полы натерли, окна перемыли, забор подправили. Красота! Даже, кажется, воздух стал другим – гуашево–льняно–хлористым, свеженько–гигиеническим, творческим и летне–горячим.
— Девочки! Последний прогон. Гости уже едут, надеваем костюмы, причесываемся, и в путь!
Замелькали тела, зашуршали юбки, кофточки с треском стали натягиваться на плечики и руки.
— Помоги, не могу застегнуть! Ну, кто такие крючки делает, с лупой их, что ли, застегивать!
— А мне кофта мала! Нет, не ела много я вчера! Да, мала! Девочки, кто взял мой размер! У кого пятидесятый, девочки!
— Боже! Что у меня на голове! Просила же вчера в парикмахерской, чтобы сделали прилично, а встала с утра, смотреть страшно!..
Неслись со всех сторон жалобы, причитания и шепот. Кто–то плакал в углу.
— Антипова, ты что? — удивленно склонилась над рыдающей Марина Владимировна.
— Я боюсь! — пропищала та, размазывая по лицу только что нанесенный грим.
— Кого?
— Их боюсь, комиссии! Сцены боюсь, я не выйду.
— Я тебе дам! Не выйдет она! Ишь, моду взяли – чуть что, так они капризничают! А хочешь смарт–доску, жалюзи и прочие вкусности?
— Ага…
— Тогда марш краситься заново! Кто–нибудь! Спасите Антипову!
Хореограф огляделась – вокруг хаос из красного, небесно–голубого и желтого, юбки, кокошники, голые руки и туфли, нервно стучащие по полу…
— Ладно, я тебе сама всё сделаю, садись. Закрой глаза.
Антипова послушно закрыла глаза. Мариночка нежно протирала ее лицо салфеткой, что–то напевала, а потом ее клиентка, откинувшись назад, вдруг всхрапнула.
— Антипова! Катя! Ты что?! — хореограф принялась трясти участницу сегодняшнего бала за плечи, хлопать по щекам и кричать ей в ухо, чтобы проснулась.
— Что с ней? — на крики прибежала Елена Ивановна.
— Не знаю. уснула…
— Да она снотворного по ошибке приняла. Я видела, она в аптечке копалась! — с готовностью пояснила Анна Беркутова.
— Ну что опять такое! Кем я буду дырку закрывать? Она в первом ряду же стоит!
Засуетились, забегали, а потом призвали на помощь Филиппа Львовича, обрядили его в найденный где–то костюм дерева, сказали, где встать, и велели раскачиваться.
— Но у меня спина! — возмутился тот.
— У всех спины, дорогой! У всех! А что поделать…
Мужчина осмотрел столпившихся вокруг него работниц Дома творчества. Тетеньки с раскрашенными румянами лицами, в костюмах, аля Калинка–Малинка, испуганные, торжественные и все неимоверно ему родные… Ради них можно и потерпеть!
— Ладно. Только вы мне дупло побольше откройте, дышать нечем.
Марина заботливо отогнула сделанный аккурат напротив лица вырез на стволе поролонового дерева, одними губами прошептала «спасибо», а потом, выудив из мешка еще один такой же костюм дуба, грозно потрясла им в воздухе.
— Ну, кто еще боится, дорогие женщины? Есть альтернативный вариант!
Дяжкина Тамара Васильевна, помявшись и оттянув очередной раз душный воротник рубашки с красивой, вышитой каймой, тихо сказала:
— А можно мне дуб?
— Нет! Вам нельзя. Вы наше всё. По–моему, — доверительно наклонила голову Марина Владимировна, — из всего нашего кордебалета вы единственная выучили все движения!
— Я прошу вас! Я…
— Едут! Едут! — раздался с улицы голос тети Риты.
Женщины прыснули во все стороны, потом подкрались к окнам и стали смотреть на выходивших из микроавтобуса мужчин. Те, поправляя на ходу галстуки и одергивая пиджаки, друг за другом проследовали к лучезарно улыбающейся Елене Ивановне.

Та, держа в руках тяжеленный поднос, всё шептала:
— Хлеб да соль! Хлеб да соль!
И всё гадала, кто же из этих мужчин и есть Роман Романович, с которым она общалась исключительно по телефону, и который пообещал подумать над просьбами Леночки. Роман Романович был богат, но абсолютно не знаменит. Упоминания о нем не было даже в интернете…
Гости кивали директору, отщипывали от каравая, макали куски в соль и, морщась, заглатывали их целиком.
— Батюшки! Голодные какие! — запричитала тетя Рита. — А мы им какие–то суши… Тут надо было шашлыки организовать…
Елена строго посмотрела на нее и, сунув в руки вахтерше поднос, поспешила за инвесторами.
— Сейчас небольшая экскурсия по нашему заведению, потом концерт, а потом милости просим на банкет! — щебетала Елена Ивановна, распахивала двери кабинетов, рассказывала, показывала, а гости шептались, перемигивались и трогали развешенные на выставках платки и шали, кружевные салфеточки и сшитые ученицами костюмы разных народов.
— А где Роман Романович? — наконец решилась спросить Лена.
Мужчины как–то беспокойно переглянулись и буркнули, что он будет позже.
— Хорошо, тогда начнем без него. Но вы ему обязательно передайте, как мы вас встретили, как экскурсию провели, как…
— Ближе к делу, мамаша! — вдруг перебил ее один из мужичков. — Где тут у вас концерты закатывают?
— Ах, да. Вот сюда, сюда, пожалуйста. В актовый зал…
— А тут у вас что? — один очень любопытный гость распахнул дверь гримерки и уставился на разукрашенных, взволнованно трепещущих «девочек». Те разом смолкли, только Екатерина Петровна Антипова всхрапнула сладко и что–то пробормотала.
— Закройте дверь! — взвизгнула наконец Марина Владимировна.
— Ой! Извините! — мужчина хихикнул, а Беркутова Анна Викторовна вдруг побледнела и удивленно пожала плечами.
— Дорогие мои! Готовность номер один! Сейчас выступают «Снежинки» из группы дошкольников, потом Ваня Колокольцев читает стихотворение, а потом вы… — Марина постучала кулачком по стене.
Глубокий вдох, выдох, кто–то уронил помаду, кто–то лихо выпил разом стакан воды, а Катя Антипова бежала во сне на работу, опаздывала, переживала, чувствовала, что очень там нужна, но всё никак не могла попасть в автобус…
Беркутова, пока вышла эта заминка с гостями, тренировалась у станка. Аня вообще все вечера репетировала даже дома, видимо, вспомнив молодость. Кружилась по комнате, тянула мышцы и кряхтела.
— Ты чего? — испуганно спрашивал ее муж и замершие в дверном проеме дети.
— Не видишь, готовлюсь. Мне на шпагат садиться надо будет.
— Какой шпагат, Анька! Тебе сорок семь лет!
— И что? Я веду кружок «Ловкие обезьянки», ты забыл? Только вот шпагаты преподаю чисто в теории. Всё, иди, не отвлекай!
И муж уходил в другую комнату…
… — А теперь на сцене наши таланты! Те, на ком держится искусство в этом пристанище творчества и музы! — распиналась Елена Ивановна, уже ввернув в начале концерта краткую историю создания Дома творчества, а также перечислив список побед и надежд.
Гости внимательно слушали и смотрели, кто–то даже прослезился, слушая звонкий голосок шестилетнего Вани Колокольцева, раздались аплодисменты, на сцену ручейком выкатились женщины, стараясь семенить по дощатому помосту, как в ансамбле «Березка». Предпоследняя, полненькая участница, Лидочка, споткнулась, ручеек на миг замер, Лидочку подняли и, все, наконец, заняли свои места.
Филипп Львович усиленно раскачивался вековым дубом. По его спине уже стекали капли пота, в глазах бегали черные точки, но дуб не должен упасть, не может он подвести свою команду…
Марина Владимировна включила музыку, застучала по клавишам Валентина Егоровна, «девочки» встали на мысочки, как их учили, и понеслось…
Раз, два, три! Три, два, раз! Пяточка, поворот, платочек, пяточка, поворот, платочек.
— Поклон, теперь парами, парами! — кричала из–за кулис Марина Владимировна, Елена Ивановна умиленно кивала своим ненаглядным «звёздочкам», а сидящие в зале мужчины застыли, даже моргать, кажется, забыли…
Лилась из колонок музыка, била по клавишам пианистка, топали каблучками танцовщицы. А потом упал дуб…
Нет, Филиппу Львовичу не стало плохо, он просто слишком сильно раскачался…
— Оттаскивайте его! Оттаскивайте! — зашипела Марина. — Юбки распушите, кто–то прикрывает, кто–то тащит!
Минутная заминка, паника в глазах участниц, вздох директрисы. Всех выручил Лёня.
Спокойно встав, он обхватил тщедушный ствол поролонового дубка и унес его за кулисы, не забыв при этом подмигнуть жене.
— Аня, он строит тебе глазки! Анька, молодец! А вдруг это их главный? Он в тебя влюбится, даст нам денег! Раз–два–три! Раз–два–три! — зашептали вокруг.
— Ой, я платок уронила! Пяточка–мысок, пяточка, поворот! Поднимите платок! Да что вы по нему топочите! Подни…
Танцовщица не успела договорить, потому что на сцену, виновато и чуть пьяно улыбаясь, выскочила Антипова Катька. Она поправила кокошник, взвизгнула и стала отплясывать «Барыню», потом спохватилась, покраснела и юркнула за спины коллег.
— Ты что тут делаешь? — Марина всё пыталась утянуть ее за кулисы, но Екатерина не сдавалась.
— Я танцую! Важные гости приехали, вы не видите, что ли?! — шипела Катя и вырывалась. Когда ей это удалось, ритм танцующих сбился. Пианистка заиграла с бешеной скоростью, всё завертелось и запрыгало, рассекая воздух ярко–красными широкими юбками.
Елена Ивановна обреченно закрыла глаза, провела рукой по лбу, но тут услышала аплодисменты.
Зрители повскакивали с мест и рьяно захлопали в ладоши.
— Браво! Браво! — кричал мужчины.
«Девочки», почувствовав успех, приободрились, забегали. Пяточка– мысочек, платочек–поворот, а потом всё по–новой.
В зале засвистели, на сцену полетели цветы, и тут настал Анин «звездный час». Закружившись и взмахивая руками, она–таки села на шпагат, лучезарно улыбаясь публике.
Зал взорвался аплодисментами, как на лучших концертах в «Лужниках». Елена Ивановна плакала от счастья, девочки обнимались, Ваню Колокольцева выудили из–за кулис и подбрасывали вверх, и только Аня Беркутова не улыбалась. Отыскав глазами мужа, они прошептала: «Помоги!»
Тот подбежал, поднял жену, прижал ее к себе, потом встал на одно колено и при всех сделал предложение руки и сердца.
Зал замер, кто–то уронил на пол телефон, захлопнулось окно. Все ждали, что ответит Аня.
А она, покачав головой и жадно поцеловав своего ухажера, сказала, что уже замужем, мужа любит до безумия, и у нее двое детей.
Лёнька довольно улыбнулся, раскланялся, как ни в чем не бывало взял под руку Елену Ивановну и спросил, когда будут кормить…
…Мужчины быстренько расселись за столы, дружно принялись жевать, а буфетчицы разносили напитки.
Участницы концерта тоже были здесь. Они уже успели переодеться и, счастливые, уплетали угощения.
— Хороший у вас концерт! — проглотив баклажанчик, сказал Лёня Елене Ивановне. — И дом творчества отличный! Творческий весь такой!
— Да? Вам понравилось? — встрепенулась Лена. — Значит, вы выделите нам деньги на капитальный ремонт и оборудование? Ведь выделите?!
Не дав ему ответить, она крикнула:
— Шампанского! Шампанского всем! Музыку, включите музыку! Ах, какой успех! Какой успех!..
… За два часа до этого Лёня Беркутов топтался у микроавтобуса и оглядывался по сторонам. Сегодня он должен был отвезти каких–то важных людей в Дом творчества. Жена сказала, что господа приедут выделять деньги на восстановление заведения, что нужно им понравиться. Она даже велела мужу, водителю трансферного микроавтобуса, надеть свадебный костюм. Он, правда, немного не сходился на раздобревшем Леониде, но впечатление все равно производил солидное.
Прошло десять минут, двадцать. К Лёне и его машине никто не приходил, а потом позвонили и сказали, что Роман Романович передумал и приехать не сможет. Романа Романовича со свитой пригласили в другое место, он и согласился…
Лёня растерянно огляделся, ему было жалко жену, ее подруг, что так готовились к приезду важных гостей… И Лёня решил, что шоу должно состояться в любом случае! Он спасет этот торжественный день!

Пара звонков – и вот уже к машине, ухмыляясь, подходят его друзья и коллеги, что сегодня были в отгуле. Мужчины жмут друг другу руки, задают пару вопросов и ныряют в микроавтобус. Когда все места в салоне были заняты, Лёня ударил по газам и помчал к месту назначения. По дороге, правда, завернули в цветочный магазин…
… Так на званом обеде у Елены Ивановны оказались системные администраторы, столяры и плотники, маркетологи, работники горячего и холодного цехов и даже один ветеринар. Все улыбались, расхваливали угощения и приглашали дам танцевать.
Одна Аня не веселилась.
— И что это за цирк? — крепко сжала она руку мужа, шагая в ритме танго.
— Это не цирк. Ваши богачи не пришли, я не виноват, но вы все готовились, жалко же!..
— И что ты скажешь Елене? Да ее инфаркт хватит, как узнает, что всё было зря!
— А ничего зря не будет. Мы, пока ехали, всё решили. Ребята достанут вам компьютеров десять, хороших, даже, может быть, ноутбуки будут. Ремонт сделаем своими силами, благо, есть, где брать материалы. И вообще, Анька, я тебя так люблю, что даже сил моих нет!
Он обхватил жену за талию и стал кружить, а она растерянно хлопала глазами и улыбалась.
— А все же хорошо, что Анечка согласилась потанцевать с этим вот! — ткнула пальцем в Лёньку тетя Рита. — Он, по–моему, у них главный.
Но Елена Ивановна уже не слушала ее. Рядом с ней остановился усатый, похожий на бывалого моряка с обветренным лицом, мужчина.
— Разрешите на вальс вас ангажировать? — откашлявшись, прогудел он.
Лена встала, грациозно подала ему руку и улыбнулась.
— Вам, Роман Романович, всегда можно!
— Но я не Рома, я Степан.
— А где Роман Романович?
— Я не знаю. Нас Лёнька собрал, сказал, помочь надо. Так когда начинать ремонт будем? — деловито поинтересовался мужчина, но Елена Ивановна только открывала и закрывала рот, не в силах ответить.
— Да не волнуйтесь вы так! Сделаем в ажуре! — успокаивал ее Степа…
… После ремонта Дом творчества открыли уже к сентябрю.

В коридорах приятно пахло краской. В кабинетах стояли новенькие компьютеры, а в актовом зале под самым потолком висел и сверкал гранями диско–шар. Первый раз его включили через три дня после открытия заведения, на банкете по случаю свадьбы Степана и Елены Ивановны…
 
Источник