Париж и любовь. Олег Бондаренко
Серж был потомком эмигрантов из Одессы, ещё до революции переехавших в Париж. Здесь они начали печь всякие хлебобулочные изделия. Не обладая никакими знаниями и опытом, но имея упорство и желание, они добились того, что их магазин стал известен в этом предместье, благодаря совершенно оригинальным изделиям. Они разбогатели и приобрели большой дом.
Со временем дом пришел в запустение, но всё ещё был респектабельным особняком, где и жил доктор Серж и его няня - старая негритянка Джорджия, которую его родители наняли, когда он только родился.
Родители Сержа были очень известными исследователями потерянных племён в разных частях света. Поэтому всю свою жизнь проводили в разъездах, практически никогда не бывая дома. Джорджия вырастила Сержа и считала его своим ребёнком, заботилась о нём, и об их доме.
Родителей знала вся Африка, Латинская Америка и прочая, прочая, прочая… Их называли бичом божьим. Несчастные племена, которых они донимали своими исследованиями и вопросами, выставляли дозорных. И когда те сообщали, что искомая парочка приближается, снимались с места всем племенем и уходили далеко в джунгли, дожидаясь того благословенного времени, когда папа и мама Сержа устанут ждать и обратят своё внимание на другое племя.
И однажды…
Все вожди несчастных племён пошли за помощью к вождю племени, очень хорошо спрятанному в глубине джунглей и до сих пор промышлявшему каннибализмом.
Но, как оказалось, парочка уже побывала здесь....
Оказывается, у вождя племени была проблема. Извините меня, дамы и господа, за неаппетитные подробности, но был у него геморрой и слабое зрение. И, удивительное совпадение, то же самое диагностировали лучшие врачи Парижа у отца Сержа, поэтому у него находился запас лекарств и очков на год, каковой они и оставили вождю.
Поэтому...
Поэтому, когда предводители угнетаемых исследователями племён, принесли главному каннибалу свои побрякушки в виде подношения за одно очень важное дело, тот, естественно, поинтересовался, кого надо съесть и насколько он вкусный.
И вожди, ничтоже сумняшеся, назвали имена и описали этих людей. Вождь людоедов, услышав о ком идёт реч, сначала упал на колени и вознёс за тех людей молитвы всем своим каннибальским богам, а после схватился за топор.
И ещё долго разбегавшиеся по джунглям вожди слышали позади себя крики о том, что он обещает попробовать на вкус их самих, если они ещё раз потревожат его такими просьбами.
Это коротко о том, чтобы вы, дамы и господа, понимали о ком идёт речь.
Серж был интерном, а значит работал в больнице Парижа с утра и до ночи, а иногда и больше. Так что домой он добирался уставшим и мечтал только об одном. Чтобы его родная бабуля Джорджия покормила его и поговорила с ним.
Но кроме этого....
И тут мы, дамы и господа, приступаем ко второй части моего рассказа....
Лали была внучкой эмигрантов из Баку. Когда-то, после революции, те прибыли в Марсель и оказались неплохими бизнесменами. Проще говоря, они скупали недорогие квартиры и землю, так что, лет через тридцать, во владении их семьи оказались дома и большие участки земли.
Самой Лали всё это было неинтересно. Она училась на художника и была существом возвышенным и отзывчивым, что и раздражало очень их адвоката, занимавшегося всей недвижимостью семьи. Он требовал от неё более активного участия в делах, ведь многие фирмы хотели купить эти земли. Но Лали не интересовалась всем этим, и как вы, наверное, понимаете, имущество и деньги Сержа её тоже не интересовали.
Они познакомились с Сержем на одной выставке, где тот дремал, прислонившись к её картине, с бокалом в руках.
Теперь Лали приходила к нему домой и они, что называется, дружили. Но вы же понимаете, дамы и господа…
Думала она о другом. Ей очень нравился этот высокий, нескладный и очень застенчивый доктор, который смущался и краснел при любом удобном случае. Да и он был к ней неравнодушен, но природная застенчивость мешала ему сделать шаг первому. Так они и проводили время. В разговорах за бокалом вина, перед телевизором, пока он не засыпал, положив голову ей на плечо.
Лали долго гладила его, а потом помогала улечься на диване, укрывала пледом и шла к Джорджии.
- Эй прос…тутка! - кричала из своей комнаты бабулька, - А ну-ка, иди сюда!
Лали смеялась и хлопала в ладоши. Она очень любила эту старушку, которая, порой, даже не понимала значения многих слов, которые произносила.
- Иди сюда!!! - кричала Джорджия, - Ну, когда уже ты окрутишь моего сыночка? Когда я смогу понянчить внуков? Тебе зачем это всё дано?
Вопрошала она у Лали и хлопала её по мягкому месту.
- Зачем, если ты не умеешь всем этим пользоваться?- сетовала она, - Эх, бабы нынче не те пошли. Не умеют даже соблазнить мужика. Ладно, садись. Я тебе всё покажу.
И она начинала объяснять Лали, как надо соблазнять мужчин, демонстрируя всё в лицах.
Лали смеялась и рисовала Джорджию.
Потом, устав, бабушка садилась рядом с Лали и говорила ей в ухо:
- Слушай сюда, я тебе расскажу что-то очень важное.
Лали уже всё это слышала сотню раз, но всегда поддерживала эту игру. Бабушка просто не помнила, что говорила в прошлый раз.
- Ну так вот. Когда я умру...
На что Лали возражала и замечала, что та ещё должна понянчить их детей.
– И даже не сомневайся!!! - уверяла её Джорджия, - Понянчу. Я ещё вам всем покажу. Но тут такое дело...
И она в самое ухо Лали сообщала «страшный» секрет:
-Так вот, когда я умру, ты тихонечко сообщи моему Сержу, что он не родной мне.
Лали делала большие глаза.
- Как так, не родной? - спрашивала она, - Да вы же, как две капли воды.
– Не родной, - начинала плакать старая негритянка, - У него сердце очень нежное, и любит он меня. Не могу я сама сказать ему. Это его страшно расстроит. Так что, ты уж его потом в сторонку отзови и сообщи как-нибудь помягче. Не знаю, конечно, поверит ли он тебе, но ты скажи. И ещё скажи - я очень любила его.
И бабушка начинала рыдать.
Лали успокаивала её, как могла, и объясняла, что для Сержа это совершенно неважно. Что он считает её своей родной мамочкой.
Бабушка успокаивалась и начинала жаловаться на родителей Сержа.
- Приезжают тут, неизвестно, кто такие. Наверное, родичи его дальние. Наводят мне беспорядок. Свет везде жгут. Кондиционер не выключают. А знаешь, какие счета потом за воду приходят? Могли бы помыться в приюте для бездомных. Но разве их выгонишь? Серж их почему-то любит. Вот я и молчу. Терплю этих нерях. Погостят, погостят месяцок и опять к своим дикарям укатят. Можно подумать, здесь в Париже нечего делать. Тут дикарей не меньше, чем в джунглях.
Лали шла готовить бабушке свои знаменитые бакинские ватрушки. Джорджия очень их любила. И они ещё долго разговаривали о жизни, запивая ватрушки хорошим вином. А потом Лали помогала бабуле убираться по дому и готовить. Бабушка была прижимиста и категорически отказывалась нанимать себе помощницу. Она берегла деньги Сержа.
Вот так они и жили.
И неизвестно, когда бы тот решился на предложение Лали, или, хотя бы, на дела постельные, если бы не этот осенний день, вернее, почти зимний.
Как всегда, в Париже середина ноября - это холодный дождь и слякоть по ночам, а утром мороз сковывал парижские улицы ледком и подмораживал воздух.
А в старом особняке подвалов было видимо-невидимо. Часть была заколочена, а часть - нет. И сам Серж уже не помнил, где тут вход. Он уже, лет как пятнадцать, не шлялся по подвалам.
Вот в одном из них и поселилась кошка-мама со своими четырьмя котятами и одним щенком, который прибился к ней, когда его маму сбила машина.
Кошка шла по улице. Она уже не чувствовала лап от усталости и холода. Мороз пробирался под шерсть и хватал за голодный живот, а самое главное, ей не удалось ничего раздобыть для своих деток. Она шла и смотрела по сторонам в надежде, что хоть кто-нибудь выбросит остатки обеда или ужина. Ведь малыши хотели есть.
Мрачные мысли одолевали её. Как прокормить их всех? Что случится с ними, если завтра она не сможет встать? Кто поможет?
Вот с такими мыслями она и залезла в подвальное окно старого особняка. Малыши приникли к её соскам, ведь другого корма не было. Молоко пока ещё было. Но насколько его хватит?
А Лали шла по улице к Сержу. Она оставила свой Пежо рядом и балансировала с двумя пакетами еды, стараясь не упасть на льду, сковавшем тротуар. И тут порыв ветра бросил ей в лицо пригоршню старых, пожухлых, холодных и мокрых листьев. Лали вскрикнула и, выпустив пакеты из рук, растянулась на льду, оказавшись лицом прямо напротив окна в подвал.
Кошка-мама, увидев это, и почувствовав сногсшибательный запах, доносившийся из пакетов, оттолкнула присосавшихся котят и щенка, собрала все свои оставшиеся силы и выскочила под ноги Лали, собиравшей рассыпавшуюся еду.
Лапы кошки разъезжались на льду. Холод опять схватил её за самое сердце, и она, теряя сознание, жалобно мяукнула и показала лапой на окно. Лали подняла обвисшее тело кошки, и уже собравшись заходить в дом, остановилась.
- Почему она мне туда показывала? - спросила она сама себя.
Поставив промокшие пакеты на тротуар, она опустилась на четвереньки и заглянула в окно подвала.
Пять пар малюсеньких глаз смотрели на неё с нескрываемым интересом.
- О, Господи, - простонала Лали, - Так вот, что ты хотела сказать.
Она вытащила все пятерых и, положив их поверх еды, пошла в дом.
Джорджия, увидев то, что принесла Лали, разразилась тирадой о том, что нынче бабы пошли не те. Вместо того, чтобы мужика соблазнить, они блохастых в дом тянут.
На громкие замечания бабули вышел Серж.
Увидев бездыханную кошку и котят со щенком, он вскрикнул и бросился делать ей искусственное дыхание. Вскоре, к счастью, кошка пришла в себя. И Серж с Лали занялись мытьём в тёплой воде спасёнышей. А ещё через какое-то время в их дом привезли всё необходимое из соседнего магазина для животных
Вся эта возня заняла не один час и время уже было позднее, поэтому Лали заявила, что она никуда не поедет в такую темень и гололёд.
Они долго ещё сидели с Сержем и ели её знаменитые бакинские ватрушки. Серж улыбался и смотрел на Лали как-то по-особенному.
А потом. Они пошли наверх, в спальню.
- Ну, слава Богу, - ворчала Джорджия.
Она разговаривала с кошкой, лежавшей возле неё на диване. Котята и щенок тихонько сопели в большой коробке с тёплым пледом.
- Наконец-то, эта прос…тка поняла, что надо делать, - объясняла бабушка кошке, - Может, даст Бог, и дождусь я внуков от моего сыночка. А? Что скажешь?
И Джорджия посмотрела на кошку–маму.
Та глянула на неё в ответ и согласно мяукнула.
- Ну, вот, - осталась довольна бабуля, - Хоть одна нормальная баба в этом доме появилась, понимает меня.
Она погладила серую мамочку и прослезилась.
– Нет, - сказала она, - Что не говори, а повезло моему недотёпе с Лали. Хорошая она девушка. Люблю я её.
А холодный ветер завывал над Парижем. И мороз сковывал всё сильнее и сильнее парижские тротуары. А в старом доме в предместье было тепло и сытно.
А ещё там была любовь....
И старая негритянка Джорджия рассказывала серой кошке о своём сыночке Серже.
И о том…
Да много ещё о чём. Ведь есть всегда, о чём поговорить двум умным женщинам.
Правда?
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
