Сплетни. Олег Бондаренко
Сплетни - она любила их больше всего на свете. Не могла пройти мимо осуждения соседок, работников в фирме, где работала. Весь её день делился на две части. Работа и посплетничать. Может, она так самоутверждалась за счёт осуждения других. Может, это было её единственным развлечением... Но её боялись за острый язык и за неизбывное желание осудить.
Кого, не важно, не важно и за что. Главное - осудить и почувствовать себя лучше, чем все эти… Те, которые, ну вы понимаете. Которые не так себя ведут, не так говорят и не так поступают. Неправильные они, а вот она…
Правильная.
Люди её сторонились и не хотели делиться своим сокровенным - человеческими проблемами и радостями, потому что чужие радости для неё были гораздо хуже, чем горести. Они вызывали у неё желание наброситься с ещё большей убеждённостью, что всё это плохо на самом деле. Что всё это, неправильно…
Ну, вы сами понимаете, дамы и господа, всё это явно не располагало к общению.
А общения хотелось. Тем более, что жила она одна. Тем более, что очень хотелось внимания и любви. А какая тут, ко всем чертям любовь, когда к ней боялись подойти, а тот, кто подходил, потом горько сожалел об этом.
Вот так она и дожила до сорока лет. Одна.
Пока однажды, когда шла с работы, не наткнулась на тело кота, распростёртое прямо перед подъездом. Тело лежало посреди дороги и обойти его не представлялось возможным.
Надо было переступить и идти дальше.
Она мялась пять минут, пытаясь обойти его. А взгляд её был прикован к подёргивающемуся существу. Кот издавал стон, полный боли и муки. Делать было нечего. Либо, переступаешь и стараешься забыть, либо…
Она выбрала второе.
Подняв стонавшего кота, она со злость заметила:
- Нет, всё-таки, я была права, когда говорила обо всех соседях, что они сволочи, воры, грубияны и нарушители закона…
Повернувшись спиной к подъезду, она пошла к машине. Отсидев полтора часа в очереди, она вылила ушат грязи на уставшего ветеринара с грустными глазами. Он тяжело вздохнул и, принеся ей свои извинения за долгое ожидание, приступил к лечению.
Рентген и переломы.
Счёт за лечение и ежедневные поездки после работы в клинику.
Дома она кормила кота из пипеточки и рассказывала ему, какие, всё-таки, соседи сволочи.
Между тем, она привыкла спешить домой после работы, потому что кот никак не мог обойтись без неё.
Он смотрел на неё глазами, полными благодарности и надежды, а она смущалась и отводила глаза в сторону. Ей, почему-то, было неудобно перед ним так, будто она тоже была в чём-то виновата.
- Ну, что? Ну что? - говорила она ему, - Сбила тебя машина. Больно и обидно, я понимаю. Но надо кушать и поправляться.
Он прижимал к её рукам свою большую голову и облизывал её пальцы. И у неё в груди расплывалось незнакомое ей раньше чувство. Тепло и ещё что- то такое, что и описать нельзя.
А на работе подружки-сплетницы сделали ей замечание:
– Ты, что это, даже не подходишь, не поговоришь с нами? Тут такой ворох новостей!
И они начинали ей рассказывать. Кто с кем. Когда и как секретно. И кто выпил. И кто поскандалил.
А её, почему-то, это уже раздражало.
По старой привычке она поддакивала им и улыбалась. Но это уже была не та хищная и злорадная усмешка, а скорее, усталая улыбка сочувствия.
А когда кот первый раз встал на ещё слабые и разъезжающиеся лапы, она почему-то заплакала и, прижав его к себе, долго целовала в холодный нос. А он мурлыкал так громко и оглушительно, что у неё заложило уши.
А когда она пришла в себя, ей вдруг показалось, что она слышит какую-то музыку. Будто орган или виолончель, а может, и то, и другое.
Прислушавшись, она поняла, что у неё в голове звучат слова. Какие? Какие?!
Она пыталась их расслышать.
И даже на какую-то долю секунды ей показалось, что она сходит с ума. Но стук в дверь.
А потом звонок, прервали её размышления.
Опустив кота на пол, она пошла открывать дверь.
На пороге стоял мужчина её лет и держал за руки двух девочек шести лет.
- Тётя, - сказала одна, рыжая как солнце, и вся в веснушках, - Тётя, а наш Ботичка не у вас? А то мы его ищем, ищем. И никак не можем найти.
Вторая поддержала. Она тоже была рыжая, но тёмно-рыжая, почти каштановая, и без веснушек.
- Он выскользнул в дверь и сбежал. А мы долго плакали. Может вы знаете, где он?
Мужчина тяжело вздохнул, и, погладив дочек по головкам, сказал:
- Извините нас, Бога ради. Мы его уже месяц, как ищем. По всему району объявления расклеили. Дочки страшно расстраиваются.
Она почувствовала, как вдруг сердце у неё в груди упало и звонко разлетелось на тысячи осколков. Всё это время она боялась признаться себе самой, что привязалась к этому коту.
И не представляет себе, что может жить дальше без него.
Ноги её ослабли, и она пошатнулась.
- Господи! - вскрикнул мужчина, - Да вы плохо себя чувствуете!
Он подхватил её и понёс в гостиную. Там он уложил её на диван и побежал в кухню за стаканом воды, а малышки, тем временем, обнаружили своего Ботичку и уже отнимали его друг у друга, покрывая свою бесценную находку поцелуями. Потом они виесте с котом подошли к папе.
- Мы ваши соседи снизу, - сказал мужчина, - Я и дочки. Жена пять лет назад попала в аварию. Теперь вот, мы сами живем...
И он тяжело вздохнул.
Она потихоньку приходила в себя. Две пары испуганных глаз из-под рыжих волос смотрели на неё.
- Тетя, - спросили они хором, - С вами всё хорошо? Вы ведь не умрёте?
Этот вопрос окончательно привел её в чувство. Она почему-то улыбнулась и уверила сестёр, что умирать пока не собирается, а значит, они просто обязаны попробовать её обед. Тем более, что их Ботичка тоже любит пообедать вместе с ней.
Мужчина смутился и попробовал уверить её в том, что у них дома есть, что покушать.
На что одна рыжуха. Та, которая похожа на солнышко с веснушками, заметила?
– Папа, ты всегда нас кормишь одним и тем же.
Он ещё больше покраснел и ответил:
– Ну что, что? Как умею. Я очень стараюсь.
- Значит решено! - ответила она.
И встав с дивана пошла на кухню, заметив сестричкам, что правильные женщины должны помочь ей накрыть на стол.
- Мы правильные женщины, - ответили опять хором девочки.
И она рассмеялась.
Усадив мужчину на кресло возле телевизора, они с девочками отправились на кухню, где сёстры немедленно сообщили ей все тайны. И то, что папа очень хороший, но ему очень тяжело. И что они не просто как-нибудь, а уже очень взрослые и помогают ему. Вот только на работу они ещё не могут пойти, а денег им не хватает. И что они ещё немножко подрастут и, как раз, после третьего класса пойдут подрабатывать, чтобы ему помочь.
У неё почему-то защипало в глазах, и она задохнулась.
- Тётя, - спросила каштановая рыжуха, - Тётя. А вы почему плачете? Не надо плакать. Ведь Ботичка нашелся. Вы не расстраивайтесь. А приходите к нам в гости каждый день. Можете с ним играть.
- Правда, правда, - поддержала сестру каштановая малышка, - Мы вам будем очень рады. А то у нас никого не бывает. Мы совсем одни.
И она прижалась к ногам женщины. Она долго сидела на табуретке и успокаивалась, а малышки прижимались к ней с двух сторон. Ботя сидел на полу и довольно мурлыкал.
А потом они обедали, и девочки восхищались вкусной едой. Мужчина смущался и краснел, рассказывая ей о том, как они живут, а ей, почему-то, было очень хорошо.
На следующий день.
Придя в свою пустую квартиру, она вдруг поняла, что не может оставаться в этой тишине. Что она её раздражает. А поэтому бросилась к плите и уже через два часа стояла возле квартиры этажом ниже.
Девочки запрыгали от радости и стали тянуть её в залу. Сумка с ужином была быстро распакована, и они опять все вместе уселись за стол. Мужчина опять краснел. Сестры смотрели на неё во все глаза, а Ботя мурлыкал внизу и тёрся об её ноги.
И тут, вдруг, опять...
Опять она услышала эту музыку. Где-то глубоко внутри. И тихий, спокойный голос, который что-то говорил и успокаивал её.
В общем так.
Не буду больше отягощать вас подробностями, но.
Через месяц они переехали в её квартиру - она была больше. И стали устраивать детскую комнату, а потом просто разменяли две квартиры на одну, значительно большую.
На работе она заявила, что выходит замуж за вдовца с двумя детьми, чем вызвала бурю сплетен у подруг.
Чего только не говорили у неё за спиной, но она улыбалась. Ей было всё равно. Ведь дома её ждали. Один очень счастливый мужчина и две рыжухи. Одна, как солнышко, с веснушками на носу и щечках, и вторая - с каштановыми волосами.
Нет, они не называли её мама. Но разве это было важно?
У неё в душе теперь постоянно звучала музыка. То ли орган, то ли виолончель, а может, и
то, и другое. И ей было не до сплетен.
Так о чём это я?
Ах, да. Сплетни, сплетни...
Да Бог его знает, что я хотел сказать. И к чему тут вообще сплетни?
В общем, так.
Я рассказал. А вы сами понимайте.
А как иначе?
А иначе, никак.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
