Жизнь прожить — не поле перейти... Лазарь Фрейдгейм
Жизнь многолика. Светлые дни перемежаются сумраком, конфликтами. Можно при ссоре убежать из дома, но почти невозможно таким путём преодолеть конфликт в себе. Он живёт в тебе, ведёт нелегкий разговор. Порой даже трудно представить силу конфликта, возможность трагических последствий.
Рассказ об этом...
Лазарь Фрейдгейм
Жизнь прожить — не поле перейти...
Размышления
Разные события вносят сумятицу в наши души. Мировые потрясения, служебные проблемы, нависающие опасности и угрозы... В таких проблемах при всём их многообразии проглядывает некоторое единство. В большинстве случаев подобные беды и неприятности сплачивают близких людей, членов семьи, друзей. Образуют поле для взаимодействия, оставляют надежды...
Но есть другая ипостась неурядиц. Не столь глобальных, порой возникающих из ничего, но порождающих домашние конфликты. Люди, любящие друг друга, годами существующие в тесном единении, вдруг, как при взрыве, оказываются отброшенными друг от друга, вмазанными в стенки. И кажется, что это непреодолимо, серьёзно, навек... Без надежд...
Тихая, почти ночная Москва. Садовое кольцо, держащее в своих объятьях древнюю часть многовекового города. Я оказался здесь сейчас не как москволюб или подвыпивший гуляка. Меня выбросил сюда домашний конфликт. Семейная ссора. Дома разразился скандал. Удар под дых. Только что всё было обычно. День за днём... Гаснет свет дня. Тебя выкидывает взрывная волна. Душа стонет. Человек наедине с самим собой. Что делать: пытаться выстонать всю тяжесть, замкнуть всё в сомкнутых губах? Или попытаться мысленно выговорить всё накопившиеся самому себе, отдавшись потоку сознания?
Сдуло и понесло... Можно выскочить из дома, но почти невозможно таким путём преодолеть конфликт в себе. Он живёт в тебе, ведёт нелегкий разговор. Внутренние стенания, воспоминания... Растерянность, ночной сумрак в голове. Перемежающиеся закоулки памяти и закоулки города... Сколько потребуется для выхода из своего тупика, поиска тропинки при собственном бездорожье?..
В попытке раскрутить спираль, разомкнуть кольцо, вынырнуть из этого тяжкого кручения ты невольно, варясь в собственном соку, вращаешься по кругу теснящихся мыслей с остановками-заминками на отдельных пунктах собственного сознания. В круговой дороге есть что-то символическое, как модели обыденной жизни. С восходами и сумерками, извержениями и успокоенностью. И наконец, с терзаниями и любовью...
Выбитый из колеи человек на притихшей к ночи московской Таганской площади на Садовом кольце. Таганка, о которой под любое настроение можно вспомнить много самого разного и примечательного. Всплывает утро одного из первых дней совместной семейной жизни. Мы с женой, днями обретшей такое звание, шли по Краснохолмскому мосту от Таганки к Павелецкой, чтобы купить что-то вкусное на Павелецком рынке. Где он ныне? Безвкусное осталось место. Вид с моста был романтически привлекательным. Восприятие всесильно. Оно запросто меняет ауру любого события. Это было давно...
В радостном событии есть искрящееся начало — свет, всплеск, мгновенный салют. Остаётся светлое воспоминание, но повторить промелькнувшее нереально. Живо — внутри, но не на бис... Конфликтные проявления таят другую основу. Они предательски готовы выйти на поверхность вновь и вновь. Почему?.. За пределами моего понимания, но это реальное свойства нежеланной пакости.
Говорят: милые бранятся, только тешатся. С полной убеждённостью знаю, сколь далека такая оценка от действительности. В этот момент я субъективен, мне не до общих рассуждений. Но известно, что среди причин бытовых убийств весьма высок процент убийств и мужчинами, и женщинами своих близких в семейных дрязгах. Суровое клеймо!
Ступаю на мост. Останавливаюсь у парапета. Смотрю в мрачную темноту внизу...
Внутри не отпускает. Я пытаюсь представить выход из мрака. Не в первый раз... Да и, вероятно, не в последний. Хочется найти исток злых потрясений. А в памяти всплывает мрачность прорисовки одного из выходов. Увы, совсем в другую сторону. В жизненном поле не осталось тропинок. Хочется поставить точку. Осмысленно, не случайно. Поехать на кладбище и дополнить надписи на памятнике родственникам своей надписью, полностью — с датами. Чтоб меньше было забот при прощании... Возможно, на месте даты конца пока оставить место — для дня.
Для предотвращения боевых потерь строят укрытия, бомбоубежища. Как защититься, скрыться от домашних взрывов и бомбардировок — снаружи и внутри? Здесь столь прямолинейными методами защиту не найти. Даже у очень оптимистично настроенных людей бывают моменты, когда сумрачная пелена застилает глаза, и трудно представить хороший выход из создавшегося положения.
От чего, зачем, есть ли минимальное приемлемое послевкусие? Иногда мне кажется, что нервные вспышки случайны. Как укус каким-то зловредным пауком, клопом, осой, клещом... Ведь есть даже природное явление, когда укус оказывается смертельным для его наносящего... Не этот ли тут случай?.. Не буквально, конечно. Но с тяжёлыми последствиями для источника конфликта...
Чуть опережая меня, передо мной раскатывается полотно пустого ночного тротуара. От площади к площади — возникают в голове сюжеты ссор или радостных моментов, перемежающиеся московскими ориентирами, заметками. Разные года, разные пометки...
Крымский мост — Зубовский бульвар... Элегантный цепной мост с осями, соединяющими звенья цепи, и шапками заклёпок на основании. Сотни тысяч заклёпок... Я ощущаю себя пятилетним парнишкой, взобравшимся на стальное основание и вышагивающим по заклёпкам. Это был канун войны... С тех пор прошло четыре десятка лет, но я как бы переношусь в то давнее время. Я как бы вновь прикасаюсь к рядам этих заклёпок и руками, и ощущаю их сквозь сандали ступнями ног.
Время перешагивает века, жизнь и люди меняются. Мост стоит, хранит приметы времени. У большого мальчика или взрослого человека могут жить другие воспоминания и аллюзии. Но почти наверняка у каждого человека определённые места откликаются в душе очень личными ассоциациями. Возможно, это не прикосновение к большим заклёпкам, а касание руки желанного человека или дурманящая красота заката...
Частая, но странная тема вклада в семейный быт. Как-то так выходит, что кому-то кажется, что его вклад в жизнь недооценен. Или иная сторона — вклад другой части семьи недостаточен: мог бы больше, но не стремится к этому. Женская половина зачастую с поразительной чрезмерностью воспринимает ежедневный быт, как недооценку своей роли: я — бриллиант, а он, так его сяк, смотрит на меня как на "бабу-повариху" или того хуже, как на кран, смывающий накопившиеся отходы. Нет, не под лавкой я себя нашла. Я достойна большего. За пеленой остаётся вопрос, где наш бриллиант нашёл очаровавшую оправу?..
Кудринская площадь, в то время звавшаяся площадью Восстания, была для меня символом побед в последние месяцы войны. Не до печалей было десятилетнему парнишке. Каждый вечер салюты — знак очередного шага к победе. Мы шли сюда смотреть салют, радоваться.
Потом здесь на месте старого квартала строится одна из сталинских высоток, дополнительное свидетельство послевоенных побед. Ну и гастроном — с небогатым ассортиментом, но постоянным вкусным запахом копченой рыбы, громадными лотками красной и чёрной икры... А в витринах — пирамиды консервных банок с надписями: ЛУЧШИЕ КРАБЫ — CHATKA. Таинственная, никому не ведомая CHATKA... (по чьей-то прихоти англоязычная "KAMCHATKA" оказалась без первого слога).
Поток сознания перемежает чёрные лакуны настроения. Хоть какая-то улыбка мелькнула при моём странноватом одиночном ночном экскурсе по свёрнутому в кольцо проспекту...
Московский ночной проспект, бесконечный в своём однообразии. Пятнадцать километров с гаком... Под ногами асфальт и лужи. Сейчас глаз не цепляется за исторические вехи. Метр за метром, километр за километром. Минуты и часы перешагивания в попытке перешагнуть через внутренний дискомфорт, через домашние неурядицы. Они как бы остались в стенах дома, но они жуют тебя изнутри... Так уж устроена голова, что неурядицы всепроникающи, их хватает на все места и надолго.
В голове, как рефрен, возникает мелодия Никитинской песни с подкорректированными словами — Нет, не "стало обручальным нам Садовое кольцо". Сейчас оно для меня совсем другое...
Хотя радующими блёсками всплывают многие годы от знакомства, кокетливого ухаживания, брака, рождения наших птенцов. Любимых до рождения, даривших лучшие дни младенчества и уже дающих нам милые наставления в последние годы. Ничто не стирается, но порой непросто совмещается...
Жизнь ёмкая и сложная штука. Годы накапливают пережитые проблемы и житейские шрамы. Далеко не всегда можно облегчённо почувствовать, что какая-то сумрачная страница перевёрнута. Более проходящими, к сожалению, зачастую оказываются страницы с весёлыми смайликами.
Кто-то со строгих статистических оценок пытается установить закономерность возникновения с годами семейных проблем. Увлечения и яркого влечения хватает на 4-5-6 лет... Цифры подкрепляются опросами большего или меньшего объёма респондентов. Кто-то умный и едкий на язык заметил, что существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика. Порой представляется возможным с той или иной степенью вероятности установить рамки событий. Но каждый из нас personality, со своими только себе свойственными чертами. В каждый день своей жизни эти статистические каноны мало что добавляют в ритм и наполнение нашей жизни.
Сейчас, как говорят, ни к селу ни к городу, припоминается, что годовщина свадьбы для меня была большим событием, чем, например, собственный день рождения, и через 8, и через 10, и более лет после этого знакового дня.
Мысли находят извилистые тропы ассоциаций, цепляются за воспоминания. Я существую в сложном совмещении прямолинейного перемещения по широкому тротуару и продирания сквозь непроходимые джунгли, дебри зарослей, сквозь которые трудно проникнуть даже отдельному лучу.
Триумфальная. Некогда в незаметном особнячке работал кукольный театр Образцова. Мало кто вспомнит об этом. Зато все, бывавшие в Москве, знают нынешнее здание театра с необыкновенными часами на фасаде. На том же кольце. Прохожу мимо, часы отмечают 3 часа ночи. Ни мне, ни им не спится...
Я стою на Садовом кольце, точней, бесконечно при ночных огнях верстаю километры, и каждый шаг для меня как путь на Голгофу. С тяжестью нощи, но что хуже, с гнётом перспективы... Сил нет идти. На ближайшей встретившейся мне остановке бессильно сажусь на скамейку. В голове всё продолжает бурлить...
Где-то в истоках своего рассказа я написал: "Дома разразился скандал". Эта безличная форма не совсем точна. Скандал был именным. Жена, подобно пику наводнения, вышла из берегов. Точней: прорвала береговые ограждения — дамбы и насыпи — и вырвалась, сметая всё на своём пути. Случилось то, что случилось. В первый критический момент, кажется, есть одно "подручное" средство — исчезнуть, аннигилироваться, избавиться от самого себя, бежать.
Нет, здесь, вероятно, можно в очередной раз упомянуть об условности аналогий. В отличие от шквала природного бедствия, здесь можно себе представить ответный нокаутирующий удар — словесный или незащищённой боксёрской перчаткой рукой. Первый вариант явно неэффективен, второй — вне моих ограничений. Хотя, вероятно, представляет наиболее короткий путь укрощения потока...
Москва исходно была подвержена систематическим наводнениям. Мучались веками. Потом нашли неожиданный выход: прокопали водоотводный канал. Помогло... В житейских наводнениях для сооружения обводного канала обычно не хватает времени. Жизнь останавливается раньше...
Кто-то считает, что клин клином вышибают. С клиньями в технике выходит здорово. С человеческими переживаниями выходит не столь однозначно. Даже при высокой степени условности любых сравнений трудно найти подходящий другой клин. В какой-то момент возник образ венка, обвитого лентой. Мой путь по Кольцу — вот подобное скольжение по житейским дорогам. А уж к чему эта обвивающая лента ближе — к лавровому венку чемпиона или к венку с траурной лентой — это выявляет взбаламученная голова. Сейчас — задавленная гнётом огорчительных событий.
Дом, где многие десятилетия жил С.Я. Маршак. Яркая и многоликая фигура российской культуры ХХ века. Наиболее живыми остаются его стихи для детей и фолианты переводов. Ему удавалось находить высокие эквиваленты мыслям и формам их выражения талантливейшими людьми разных времён и стран. (А как в обычной жизни найти взаимоприемлемый язык для понимания друг друга?..)
Что ни делает дурак,
Все он делает не так.
И не вовремя он рад,
И печален невпопад.
Есть, конечно, большие огрехи, чем названы в этих строках, но труднопреодолимо и важно субъективное — Не так! Вышагивая километры по Садовому кольцу, думаешь об этом... Житейское кольцо, в котором очень проблематично найти удовлетворяющую всех лазейку — закольцованность...
Площадь Курского вокзала. Курский вокзал кипит жизнью и день, и ночь. Приезжают, уезжают пассажиры, ждут, спасаются от неприкаянности бездомные. Не легче ли быть бездомным, чем чувствовать себя вне дома, внутренне отторгнутым от дома... Ноги отказываются меня держать. Пустое вокзальное кресло даёт пристанище. Ночное время задаёт относительное безлюдье. По соседству семья с дремлющими детьми, свернувшимися в непросторных креслах. Кажется, и я выключаюсь в сонном забытьи. Гляжу на часы — прошёл почти час какой-то пустоты. Напротив почти мои собратья по сегодняшнему настроению — пара бездомных, выделяющихся своей неухоженностью. Кто знает, что их когда-то бросило в эту скитальческую жизнь...
Садовое кольцо, как и жизненный кольца, не бесконечно. Курский вокзал — Таганка закольцовывают этот непростой ночной поиск, этакое бегство от себя. Внизу неширокий поток Яузы. Тёмная вода манит в особый створ. Зачем нужна эта жизнь с бесконечным потоком скандалов? Нет нужды на памятнике оставлять даже незаполненным место для дня избранного конца. Тот или другой день — дело только последнего движения. Жене поделом. Сын сожмёт губы и надолго замолчит, дочка... Нет, я не могу представить её... Но дети быстро переживут. А родители — за что им это? На смену беспокойству о проблемах в нашем доме — однозначное крушение всего. Кто дал право на это?
Наши совсем уже не дети слышат отзвуки домашних канонад. Чем в их душах, кроме очевидных сегодня болей, отзовутся в дальнейшем домашние бои, неурядицы? Можно ли не видеть таких последствий? Как принудить видеть домашние дела на шаг вперёд? Каждый шаг по ночному городу отзывается поиском выхода или хотя бы лазеек... Какой же выход из реального не Садового кольца, из этого житейского круга?.. Нет, не стало обручальным мне Садовое кольцо...
Мало что изменилось в голове за многие часы пешего кручения по Садовому кольцу. Последние 2-3 км от кратковременного приюта в зале Курского вокзала до отторгаемой Таганки.
Из будущего проступит безнадёга балабановского фильма "Брат-2"
Все приборы врут, все, кто с нами — умрут,
Кольцевые дороги никуда не ведут.
Унеси меня, ветер, на другую планету,
Только не на эту, где я все потерял.
Нет, я не собираюсь сейчас стреляться. Но очень муторно на душе...
Зацикленное состояние несчастья. В каждом шаге — попытка вылезти из груды обрушившихся на голову камней. Но всё тело и голова покалечены этим обрушившимся потоком ударов.
Символически замыкаю кольцо: опять Таганка. По правую руку небольшой театр, создавший новую эпоху. Гамлет в интерпретации Любимова-Высоцкого. Вспомнилось прощание с Высоцким. Стояли день, стояли ночь, чтобы поклониться его памяти. Это была совсем другая печаль.
В семейных печалях проявляется особая тяжесть, что в большинстве случаев нет серьёзной причины конфликта. Он возник как бы из ничего, взметнулся вверх, разбился о потолок и засыпал полностью всё пространство общения. Сила его неодолима. Как там в стандартном революционном призыве: из искры возгорится пламя. Возгорается и всё уничтожает, оставляя в качестве пепла ощущение полной безнадёжности.
Порой мне кажется, что даже в этом многочасовом странствии и блуждании в собственных мыслях я глуховат к трезвым оценкам. Я не слышу звона даже не колокольчиков, а набатного колокола, взывающего к жёсткому взгляду и готовности к кардинальной переоценке привычной ситуации дома. Неадекватность конфликтности и причин — к чему бы это?
Но помнится из евангельских глубин: кто без греха, первый брось в неё камень... Как в любом военном столкновении, чем кусать собственные локти, лучше искать пути мирного соглашения. Даже если не радикального, то сиюминутного, временного. Время очень сильный фактор (увы, не только примирения, но и разъединения. Впрочем, последнее иногда тоже может быть спасительным).
Так что, идти на новый круг? Или это, подобно некоторым спортивным штрафным санкциям, круг за житейский промах?.
Не могу, не хочу, наконец — не желаю!
P.S. Это не воспоминания. Это размышления. Но, к сожалению, память многих из нас хранит нелёгкий груз похожих размышлений, а может, и холод попыток многочасовых или более длительных бегств. Возможно, впрочем, что это было материализованной формой бегства от проблем, выход из которых в тот момент не удавалось найти.
