Мама родила меня в войну...
Нашла в сети историю женщины, которая родилась в годы войны. Людмила Костюченко рассказывает о том страшном времени, о судьбе своей семьи и о людях, которые в тяжелые голодные годы оставались ЛЮДЬМИ.
Я родилась 13 августа 1942 года, в самый трудный период для всей нашей страны – в войну. Кроме меня, у матери было еще двое детей – мои сестра (1938 года рождения) и брат (1940 года). В год моего рождения отцу было 57 лет, а матери 40.
Жили мы в г. Керчи. Керченский полуостров голый как ладонь: ни леса, ни сельскохозяйственных продуктов. Земля вся ржавого цвета – добывали железную руду. Зной, палящее солнце, даже воды не вдоволь. Когда немцы вошли в город, то последняя надежда на рыбу, как продукт питания, пропала. Немцы сразу установили землянки на обрывах береговой линии, доступ к воде был отрезан. Город оказался в каменном мешке.
В городе начался голод среди населения. Люди потянулись к немцам устраиваться на работу: кто разгружать вагоны, кто копать траншеи за пачку галет. Рабочих сколько хочешь, а работы нет. У отца двое детей и мать в положении. Пошел и он искать работу... Устроился писарем – знал три языка.
Керчь переходила два раза – то к немцам, то к нашим. И вот, однажды ночью четыре матроса устроили стрельбу и шум. Немцы в панике оставили Керченский полуостров, бежали до Семи колодезей (под Феодосией) – они панически боялись возмездия.
Через две недели приехали люди в черных куртках, ночью забрали отца, прямо в нижнем белье, и увезли. На следующий день пришел человек и сказал, чтобы мама явилась на ж/д вокзал «Керчь 2» к двум часам дня. Она, беременная, с большим животом, с утра добиралась на вокзал с трехлетней дочерью (она держалась за юбку) и полуторогодовалым сыном на руках, неся в свободной руке узелок с детской одеждой. Шла с направлением в Акмолинский лагерь для жен изменников Родины «АЛЖИР».
Вагоны были как для скота, на полу солома, два дня ехали без остановки, поезд преследовали самолеты немцев. Машинист то разгонял состав, то резко тормозил, и бомбы в цель не попадали. Наконец машинист остановил поезд и сказал, что люди могут купить еду. Дети трое суток ничего не ели, и мама отправилась на базар, который был в двух километрах. Мама уже из сил выбилась, а базара все не видно. Вдруг взрывы. Оглянулась, а это самолеты бомбят станцию, сам состав успел скрыться. У нее земля ушла из-под ног, когда очнулась, не могла понять, где она, и вдруг завыла: «Где дети?». В голове как струна лопнула...
Пошла она по шпалам в сторону ушедшего поезда. На станцию Акмолинск пришла через три недели. В детском доме, куда машинист сдал детей, их не было – разобрали. Машинист сказал, что мать отстала и придет за детьми, а в детском доме посчитали время и сказали людям: если через две недели не придет мать, то детей раздадут. Мама поплакала, погоревала и побрела к месту назначения. Начальник лагеря, когда увидел это «существо»: оборванное, пухлое, бессильное и несумевшее по ступенькам подняться, заорал: «Да что там, с ума посходили? Кого присылают? Ей два дня жить осталось, а фронту нужен лес! Как с такой план выполнять? Еще и брюхатая!».
Два дня просидела мама под конторой, никто на нее внимания не обращал. Вышла на дорогу к другому селению и пошла обратно в Керчь. Дошла до первой хаты по дороге и попросилась на ночлег.
Две сестры, жившие в доме, ее пустили на ночь. Они обратили внимание на ноги беглянки: они кровоточили, мелкие камушки втоптались между пальцев и ранки по всей ступне, сколько камней и песка... Старшая, Роза, налила в ушат воды и помыла ей ноги. Как она шла? Стали расспрашивать: кто она, откуда, но мама издавала только стоны и всхлипы. Младшая сестра затопила русскую печь и ее уложили: нищую, в забытьи. Ночью у нее родилась девочка.
По селу пошел слух, что к сестрам пришла беженка и родила. Была война, мужчины на фронте, в селе одни женщины, старики и дети. К хате потянулись селяне: кто с чашкой муки, кто с кусками материи, чтобы запеленать ребенка. Девочка – а это была я – родилась очень слабенькая, издавала еле слышные звуки, опухшая, как и роженица. У матери не было молока, и все решили, что она не жилец, а меня выкармливали овечьим молоком. Имя мне дали Людмила, Люся – так хотел отец.
Зарегистрировала мама меня 13 сентября.
Хотелось бы узнать, сколько нас, родившихся в войну, осталось?
Людмила Костюченко, Краснодарский край, Крымский район, ст-ца Варениковская
